- Считаете ли вы, что негосударственный терроризм является самой большой угрозой безопасности современности?
- Я согласна, что негосударственный терроризм представляет из себя гораздо большую угрозу, чем раньше, принимая во внимание рост количества атак, а также то внимание, которое уделяется им в Интернете и СМИ, что одновременно играет на руку террористам, помогая им привлекать больше средств и сторонников. Однако я бы не стала говорить, что негосударственный терроризм является самой большой угрозой современного мира и безопасности. Пока что терроризм не нанес ощутимого ущерба целостности национальных государств, и я считаю, что терроризм не является серьезной угрозой государственной безопасности. Однако я соглашусь с тем, что он является таковой для международной безопасности.
- Что, на ваш взгляд, является особенностью террористической угрозы?
- В отличие от многих других угроз, таких, как природные катастрофы, болезни или бедность, терроризм ставит под угрозу нашу веру в то, что мы, живя внутри наших сообществ, находимся в безопасности. Поскольку теракты с точки зрения жертвы являются случайными, страх перед терроризмом может изменить наше ощущение безопасности как никакая другая угроза. Мы чувствуем, что не можем ничего сделать для того, чтобы не стать жертвой теракта, поскольку атаки носят случайный характер и в последнее время совершаются против мирного населения.
- Вы считаете, что контртерроризм опаснее терроризма. Почему?
- Есть несколько причин, по которым контртерроризма надо бояться больше, чем терроризма.
Во-первых, контртеррористическая политика реализуется национальными государствами, а у них ресурсов и возможностей гораздо больше, чем у террористических организаций. Поэтому количество погибших в Афганистане и в Ираке в результате контртеррористических операций давно превысило количества людей, погибших в терактах 11 сентября 2001 года, спровоцировавших эти операции. Опора на национальное государство означает, что контртеррористические меры не будут афишироваться населению, оно будет лишено доступа к информации относительно того, что было сделано в рамках реализации этих мер, кто был задержан, и кто вообще может быть задержан. Так, возможное использование пыток со стороны американских служб безопасности в Гуантанамо и в Ираке не вызвало в США большой дискуссии на эту тему, и США отказались представлять доказательства того, что на самом деле там происходило.
Во-вторых, контртеррористические меры являются своего рода «неводом» — людей арестовывают не за то, что они принимают участие в террористической деятельности, а лишь потому, что они могут быть связаны с террористами или иметь информацию о них. В сочетании с изменением стандартов в области уголовного права (например, необходимость наличия улик для ареста человека), это ведет к потенциально возможному задержанию большого количества невиновных людей. В 70-е годы в Южной Африке в условиях военной диктатуры тысячи людей подвергались пыткам и были убиты в так называемых контртеррористических операциях – гораздо больше, чем количество людей, погибших от терактов в регионе. В настоящее время тысячи людей, подозреваемые в связях с террористами, содержатся в заключении и не имеют доступа к юридической защите, многие из них так и не были ни в чем обвинены, у некоторых развились психические и физические болезни на нервной почве.
В-третьих, контртеррористические меры имеют, как правило, долгосрочный характер и, однажды запустив, их сложно остановить. Так, юридические меры в Англии и Германии, принятые для борьбы с терроризмом в 70-е годы, так и не были отменены. Нет также никакой гарантии, что те юридические меры, которые были приняты в Австралии и в США в последние годы, будут когда-нибудь в ближайшей перспективе отменены. Например, согласно антитеррористическому закону 2005 года, федеральная полиция Австралии имеет право устанавливать двеннадцатимесячную слежку за людьми, подозреваемыми в связях с терроризмом. Лица, которых подозревают в участии в террористической деятельности, могут быть задержаны в течение 14 дней без предъявления обвинения. А у Австралийской организации разведки и безопасности есть право допрашивать не только тех, кого подозревают в террористической деятельности, но и людей, которых подозревают в том, что у них какая-либо информация, связанная с этим. Это, насколько мне известно, беспрецедентные меры, которые позволяют задерживать людей, не подозреваемых в совершении какого-либо преступления. В Австралии это законодательство будет действовать ближайшие 10 лет.
Как только ограничения в области использования пыток, правильного ведения следствия, оправданного задержания снимаются, пусть даже частично, вероятность, что они будут вновь введены, очень маленькая.
- Считаете ли вы, что контртеррористические меры увеличивают террористическую угрозу?
- Безусловно. Радикальные контртеррористческие меры увеличивают террористическую угрозу тем, что они демонизируют целые слои населения, ассоциируя их с террористами. Эти меры основываются на неком портрете террориста, созданного на грубых стереотипах (как, например, в случае с выходцами из мусульманских стран), что делает из тысяч невинных людей потенциальных подозреваемых. В результате, с началом войны против терроризма в Великобритании, США и Австралии резко возросло количество людей, имеющих предрассудки против мусульман, и они будут только усиливаться, в свою очередь, усиливая настроения радикальных представителей данных сообществ.
Контртеррористические меры создают атмосферу враждебности, страха и неуверенности, в которой люди чувствуют себя «наказанными» своими же собственными правительствами. И это дает дополнительный козырь радикальным группировкам, которые обещают положить конец этой демонизации.
Беседовала Юлия Нетесова, Лондон